Домашние дети

Особым детям особенно нужна семья

Слово «ПНИ» уже давно является для меня самым страшным

Автор: Екатерина Абрамкина. Источник: http://openrussia.org/post/view/409/

 

Мой внук – неговорящий аутист. Много лет я была озабочена защитой прохожих от него. Потому что он не похож своим поведением на других. Последнее время я стала замечать, что мое появление на улицах города Москвы с юношей, который подпрыгивает, кричит, кукует, перестало вызывать особое раздражение граждан. Правда, в основном это касается молодых людей. Они либо равнодушно проходят мимо, либо проявляют даже какой-то интерес. Что касается моих сверстников и людей старше, то в лучшем случае они кривят гримасу или же дают совет, куда надо его сдать, куда ехать выгонять бесов и так далее. В какой-то момент я даже попыталась оправдать их для себя тем, что раньше подобных детей оставляли в приютах, и люди до сих пор испытывают чувство вины либо за себя, либо за своих родственников и друзей. Но сейчас я склонна думать, что это всего-навсего результат пресловутой советской пропаганды: коллективное правильнее личного; в учреждении лучше, чем дома; государство всегда за все отвечает, а человек ему подчиняется.

 

Ведь все было прекрасно, когда дети с отклонениями в развитии, инвалиды и немощные старики благополучно были спрятаны за глухими бетонными заборами.

 

«Вскормленный грудью младенец передается на попечение начальниц, если это девочка, или начальников, если это мальчик. И тут вместе с другими детьми они занимаются, играючи, азбукой, рассматривают картины, бегают, гуляют, борются... Дети менее способные отправляются в деревню...» («Город Солнца» Томмазо Кампанеллы).

 

«Лихие» девяностые взорвали и этот пласт нашей тихой застойной жизни. Родители все чаще стали отказываться оставлять своих детей в приютах, и появились подвижники, желающие с такими детьми работать и оказывать поддержку их семьям (тогда – в основном матерям-одиночкам).

 

Мой Боб родился в 95-м и сразу попал в объятия Центра лечебной педагогики. В четыре года он стал посещать созданную впервые группу (до тех пор все занятия в ЦЛП были индивидуальными). К нему присоединились весьма проблемные дети, а ко мне – израненные мамы, замученные больницами, поликлиниками и постоянным рефреном: отдайте государству и родите себе здоровенького. (Мне было проще, потому что я – бабушка, и меня нельзя обвинить в том, что я спьяну родила урода. Поэтому мне очень сочувствовали, предлагали вместо помощи поставить памятник.)

 

Педагогам приходилось работать и с детьми, и с нами. Пока мы оттаивали и учились жить с нашими детьми, руководство ЦЛП вместе со старшей группой добились открытия школы в Ясенево. И мы с двумя молодыми учительницами отправились в первый класс. Статус школы это учреждение так и не смогло получить, так как дети были сложные (и слепые, и неходячие, и большинство с эписиндромом). Но это не помешало усилием замечательных людей вывести наших детей из «подземелья» и подарить семь лет достойной жизни. Уроки экологии и хороводы в соседнем лесу, свечная и столярная мастерские, химические опыты, глобальное чтение, обед при свечах за овальным столом, кукольные и теневые спектакли, музыка, живопись. Всего не перечесть...

 

А дальше чиновники очухались и решили все это благолепие воткнуть в прокрустово ложе всяких методичек и стандартов. Педагогов без специального образования вынудили уйти, собрали молодых специалистов – дефектологов и психологов – без опыта работы с «особенными» детьми, соблазнив их надбавками к зарплате и неполной занятостью, в коридорах развесили расписания уроков арифметики, чтения и ОБЖ. Логика этого разгрома была очевидна только чиновникам с советскими традициями: когда школа начинала работать, для таких учреждений не было стандартов, но департаменты за это время хорошо потрудились, поделили все на категории, типы и подтипы, и теперь осталось только все привести в соответствие. К слову сказать, за последние пять лет там несколько раз сменили руководство, таких сложных детей, как наши, теперь уже не принимают, а в этом году их слили с элитной английской школой.

 

Мы же опять на некоторое время спрятались под крыло ЦЛП и вместе с неутомимой Анной Львовной Битовой искали последние годы возможность продолжить достойную жизнь наших выросших детей. Сначала это был поиск образовательных учреждений типа колледжа, потом походы в собесы, департаменты, центры социального обеспечения и так далее в поисках помещения для создания центра дневной занятости. Уверенность Анны Львовны в том, что наши скачущие, кричащие, падающие юноши и девушки имеют право жить, работать, дружить, в этом году привело нас в психоневрологический интернат для взрослых, руководство которого, в отличие от всех подобных заведений, оказалось более открытым для взгляда снаружи.

 

Слово «ПНИ» уже давно является для меня самым страшным, стоящим рядом с тюрьмой, и главным стимулом жить как можно дольше, чтобы не пустить туда Боба.

 

Видимо, большинство людей в нашей стране не знают или не хотят знать, что за пределами их квартир существует реальная жизнь, которую вот уже 100 лет пытаются заслонить демонстрациями на Красной площади, ударниками комтруда и великими достижениями. Я не знаю, кому больше повезло, – и надо ли большинству просыпаться и вылезать из зазеркалья.

 

Когда мне было 7 лет, мама (после реабилитации) рассказала, что мой замечательный талантливый дед умер в лагере в Котласе, и неизвестно, где он похоронен, а то и просто сброшен в общую яму. Выйдя замуж за Валерия Абрамкина, я на себе испытала, что значит в нашей стране преследование за инакомыслие: слежка, обыски, аресты, суды, пытки и прочее. Родив не совсем обычных детей (это сейчас я понимаю, что аутичные дети требуют бережного к себе отношения, а тогда прислушивалась к множеству нареканий о том, что балую своих детей и напрасно ограждаю их от школы коммунизма), я поняла, как трудно пробиться сквозь толщу стандартного здравоохранения и образования, чтобы не искорежить их жизни. А уж с внуком я прошла все круги ада, оформляя инвалидность, опекунство, проходя всякие психиатрические комиссии и судебные разбирательства, выслушивая массу нелепых вопросов и рекомендаций.

 

И вот теперь знакомство с последним прибежищем советских инвалидов и стариков. Два раза в неделю я бываю ровно пять минут на территории этого заведения. Надо сказать, что коллектив волонтеров, выросших из ЦЛПшной «Передышки», великолепно справляются со своей непростой задачей. В маленькой комнатке, которую нам так любезно предоставило руководство интерната, за 4 часа они умудряются организовать наших строптивых подростков на работу, чаепитие, выходят гулять на площадку и посещают сенсорную комнату. Когда я их попросила придумать название, чтобы не повторять Бобу слово «интернат», то сразу возникла «хорошая компания», а потом прибавилось «день не зря». За месяц, что мы туда ходим, мы стали событием для постояльцев, которых в интернатах называют проживающими, и они встречают нас у ворот, помогают выйти из машины, сопровождают на прогулках. Но это только несколько общительных человек. Есть еще любители мести двор и мыть пол. Остальные просто слоняются по двору, пока тепло, а зимой, видимо, сидят перед телевизором. Всего там находится 500 человек, 100 из которых заперты на третьем этаже и никогда оттуда не выходят – это отделение «Милосердие» для людей, требующих специального ухода. Почему-то, притом что я не боюсь уже давно странных и сумасшедших людей, мне этих пяти минут хватает, чтобы вот уже месяц находиться в состоянии раздавленной мухи... Может быть, здесь работают хорошие люди (раз они нас пустили, то им нечего скрывать), может, этим постояльцам так невыносимо жить дома, что они с радостью слоняются по этому двору. Может быть... Но если бы их было бы хотя бы 100, и если бы они жили не в этих блочных ящиках и имели бы возможность возиться на кухне, ухаживать за более немощными, помогать по хозяйству... Но их 500, и к ним на праздники приезжает массовик-затейник, и бывают какие-то спартакиады и бег в мешках. Я внимательно вглядывалась в фотографии и видео этих праздников и нигде не увидела тех персонажей, которые два раза в неделю встречают меня у ворот, суетятся, задают нескладные вопросы. Боюсь, что на праздники попадают только самые активные и адекватные, а эти – так, просто проживающие. Их слишком много...

 

Так получилось, что наше появление в интернате совпало с заменой традиционного бетонного забора современным. Я стою на противоположной стороне улицы в ожидании нашей «хорошей компании». Ко мне приближается молодая пара, и женщина спрашивает, не знаю ли я, зачем тут ломают забор: «Может, это заведение продали?» Я говорю: «А вам неприятно такое соседство?» «Да нет, – смутилась она, – но ведь над ними будут смеяться...»

 

«Прошла весна, настало лето – спасибо партии за это!» – кажется, что эта песенка до сих пор характеризует сознание многих людей. Там, где один человек, одна семья по отдельности ничего не может, «на помощь» приходит государство. А государство – это наше все. Оно позаботится и приведет к благополучию и процветанию.

 

Судя по отзывам, которые появляются на сайте ПНИ, тем, как оно справляется с этой задачей, многие довольны:

«25 сентября – юбилей нашего интерната. За 50 лет много изменилось. Я видела пейзажи, написанные во времена его начала – деревянные старенькие домики на лесных опушках. Потом жизнь вместе со страной – стремительное развитие и внезапный обвал после перестройки, и вот началось возрождение – яркое, не такое быстрое, как мечталось, но, думается, надежное. ПОЗДРАВЛЯЮ ВАС С ПРАЗДНИКОМ !!! ...Мой сын живет в 4-м отделении... Родители отлично знают, как трудно обслуживать таких детей, но дома их по одному, а тут целое отделение. Каждому требуется внимание и элементарный уход, лечение, индивидуальный подход. Только поразительное терпение, любовь, душевность, профессионализм сотрудников могут обеспечивать нашим детям хорошие условия жизни в отделении интерната. Огромная благодарность и низкий поклон за ваш самоотверженный труд, дорогие! Спасибо за детей наших! Здоровья вам, радости и счастья!»

 

Получается, выхода из зазеркалья нет? А можно ли что-то сделать по эту сторону?

 





© 2012-2014 Ресурсный центр помощи приемным семьям с особыми детьми | Благотворительный фонд «Здесь и сейчас»
Проект при поддержке компании RU-CENTER
Яндекс.Метрика